Маздак - Страница 62

Уже с того берега посмотрел Авраам. Синяя линия азатов по-прежнему была недвижима. Как только подкатывалась к ней красная волна, опять возникало железное сверкание. Неровные красные пятерки покрывали прибрежные зеленые холмы, расползались в стороны...

Арийские бугры вздулись на плоском безбровом лице управляющего Мардана. Совсем как у великих, оттянулись книзу губы, а круглые розовые ноздри смотрели в небо. Большое твердое брюхо появилось у него, и Аврааму пришлось потесниться в коридоре даст-карта...

Ночью была у него Мушкданэ. Главным человеком в рустаке стал Мардан. Те, кто не хотел его, изгнаны. Многим скоро придется плохо.

-- Все это Розбех мешает людям. -- Приподнявшись, она оглянулась на темный угол, зашептала:--Окружил себя христианами с их жугутским богом, армянами всякими. Честному арийцу тут не пробиться. Но ничего...

Он лежал на спине. Приняв за обиду его молчание, она стала настойчиво ласкать его полной короткой рукой. В голосе ее было оправдание:

-- Я не говорю, конечно, обо всех. И среди христиан есть хорошие... Да и какой ты христианин? Разве что обрезанный... Ничего. Какое это имеет значение?..

Она говорила искренне. Тогда он спросил, в чем же вина Розбеха.

-- Понимаешь: правда -- она и есть бог. И у нее, значит, четыре этих... силы: Память, Радость, Различение...--Не освобождая занятой руки, она принялась объяснять:--Нет, сначала Различение, потом Память... И все они действуют через "Семь", а те уже -- через "Двенадцать". Как у царя царей: вазирги есть, спахбеды, шахрадары... А Розбех не признает этих "Семи". И "Четыре" не так признает, как нужно: вместо Различения у него что-то другое, я уже забыла... В общем, уклоняется от правильного пути...

Подогнув тяжелые деревья-ноги, лежали на круглых животах слоны. Цепи от них были замотаны на железных столбах. Мерно качали они гранитными головами, и бивни их скрежетали по медным тазам. Прислужники все подбрасывали влажную джугару.

Авраам принюхался: зачем здесь, среди города, пьяные слоны? На высоком черном коне сидел маленький горбун, и глаза у него горели, как и там, на ступенях к реке, когда протыкал он ножом завернутую в ковер девочку. Громадный красный рот был у него... г

Слонов стали покалывать в пах. Яростно раскачивая хоботами, начали подниматься они. Сухой каменный хауз увидел Авраам. Гладкий скат был к нему, и слоны побежали, теснясь, опережая друг друга. Там лежали люди...

Двумя ногами сразу, передней и задней, становился слон на человека, и сухой хруст слышал Авраам. Ладонями захотел он заслониться, но кровь была везде...

Слоны топтали людей!.. Остались двое связанных мужчин, женщина со свертком, старик. Красная грязь разбрызгивалась кругом. И куски ткани...

Вопль убийства докатился наконец до его ушей. Нет, не мог он услышать хруста, потому что ревели карнаи... Белой тканью закрывала младенца женщина от огромной ноги. Похрюкивали слоны, маленькие глазки горели веселыми рубинами...

Авраама тошнило под деревом на краю майдана. Трубы кричали...

ИЗМЕНЯЮЩИХ ПРАВДЕ... ПОСТИГНЕТ..

Никогда еще не говорил так Розбех. Тонкое благородное лицо его светилось, и радость удовлетворения была в чистых арийских глазах. Когда он победно вскидывал руку к царскому трону, красная рубашка простого деристденана всякий раз открывалась под фиолетовым плащом.

-- Плачут великие, но не верит слезам красный Кте-сифон!.. Да, хлеб и женщин забрали у них, и равны люди сейчас на земле Эраншахра. Но далеки великие от того, чтобы примириться с потерей богатства и власти. Только смерть очистит их души от зла. И всех из рода постигнет кара: старых и юных, имущих, ибо такова скверна богатства, что заражает через родственную кровь. Вот почему мы дали нашему доблестному пайгансалару право на убийство!..

И вдруг увидел из диперанской ниши Авраам, что только датвар Розбех в красной одежде под судейским плащом. Все, кроме него, сняли уже красные куртки и покрывала. В черном были теперь они: Тахамтан, Фар-шедвард, оставшиеся здесь вожди деристденанов. Вторым от Тахамтана сидел "Меч Маздака" -- грозный пайгансалар. Голова с огромным безгубым ртом утонула в глубине маленького черного комочка. Его называли еще Гушбастар -- "Слушающий ночные сны".

Тахамтан молчал, но на него устремлены были взгляды, а не на Розбеха. Какое-то ожидание было на лицах сидящих. Только царь царей на своем троне и воитель Сиявуш смотрели прямо перед собой.

-- Слава тем, кто железными крючьями выкорчевывает зло в Эраншахре! -вскричал Розбех. -- Они не испугались крови, и в веках останутся их деяния. Потомки станут гордиться их великим подвигом...

Заговорил один из людей-вастриошан. Долго рассказывал он, как какой-то человек из их рустака не пустил соседа к своей жене. Крючьями, как мертвую плоть, потащили его ночью вместе с женой...

Датвар Розбех, не дослушав, повел рукой от плеча:

-- Когда кузнец бьет молотом по горячему железу, искры летят во все стороны. Они могут упасть на случайного человека. Значит ли это, что нужно потушить горн?!..

Спокойные желтоватые глаза Тахамтана посмотрели на Розбеха.

Ночь была, когда закончился Царский Совет Дипе-раны спустились по крученой лестнице и остановились. Черные люди ждали у стены с задней стороны дворца. Было видно, как откинулась завеса и великий датвар Розбех пошел в полосе света. Железные крючья протянулись к нему с четырех сторон, захватили под ребра, в промежность, за подбородок. Свет пропал. Человеческий вопль раздался во тьме .

VII

В доме у Артака спал он в эту ночь. И едва приклонил голову, слон побежал на него. Уклонился Авраам от чудовищной ноги, но дико закричал кто-то, и с разных сторон потянулись крючья.